Голгофа для Юлии

21 августа 2012 | Шевченко Алексей

События священной истории повторяются.

Этот материал был написан в канун Нового года, но по разным причинам так и не увидел свет. Прошли месяцы. Ситуация вокруг «дела Тимошенко» не изменилась. Все осталось прежним, только ухудшилось. Самоубийственная политика власти привела к тому, что Украина оказалась на волоске от международных санкций, и черная тень изоляции и остракизма перестала быть гипотезо. Петля, состоящая из смеси трагедии и абсурда, затягивается все туже. Петля на горле не только самой обвиняемой, но и на шее самой Украины и ее власть предержащих. Тупиковая ситуация, из которой нет рационального выхода. Факты приводить не буду, они и так всем известны. Я решил поместить мое эссе на блоге именно сейчас, потому что сегодня имел место очередной акт судебной порнографии под названием «кассация», который вновь актуализовал обращение к теме Юлии Тимошенко. Кроме того я решил ничего не менять в тексте, приводить новые «аргументы и факты» в свете драматических событий этих месяцев. Повторяю, власть сделала все, чтобы происходящее повторялось как в дурном сне и чтобы самые наихудшие ожидания сбывались.   

1.

Интродукция

    Мне давно хотелось написать о «феномене Тимошенко», попытаться дать ответ на вопрос о ее роли и месте в украинской политике, прорваться сквозь мифологизированные напластования массовых проекций на ее фигуру. Ведь ни на одного политика не было вылито столько грязи, ни один не был предметом такой консолидированной ненависти со стороны самых разных за цветом и калибром политических персонажей, и ни у одного не было столько поклонников, как в Украине, так и в мире. И в нейтральных обстоятельствах такой анализ мог бы быть весьма увлекательным. Однако после того, что с ней случилось, после того, как сбылись ее страшные пророчества о судьбе страны и о ее собственной судьбе, после всех ее заключений и злоключений любое теоретизирование было бы не только неуместным, но даже аморальным. По крайней мере, сейчас.

Сострадание, которое меня охватывает к этой поруганной женщине, столь велико, что я вынужден вести разговор о ней в совершенно ином жанре. В жанре очень субъективных и местами несистематизированных фрагментов, где есть место не только концептам, но и эмоциям. Сначала я хотел  приурочить этот «импрессионистский портрет» ко дню рождения Юли, потом новый «камерный» судебный процесс против нее, решение Апелляционного суда уничтожили несколько приподнятый и ободряющий тон, с которого я планировал начать свои заметки. Этот процесс показал, что ее крестный путь еще далеко не окончен, что ее Голгофа – как это ни горько и страшно – еще впереди. Отсюда и название этих заметок, как бы банально и избито оно ни звучало.

2.

Esse homo

       Если попытаться сформулировать главное отличие Юли от подавляющего большинства политиков, то я бы сказал так: «Она позволяла себе в публичном поведении быть человеком среди масок, манекенов и говорящих голов». Посмотрите в пустые глаза большинства украинских политиков, вслушайтесь в набор их бессмысленных словесных конструкций, и вы поймете, о чем я сейчас говорю. В этом контексте быть человеком означает говорить от своего лица, высказывать то, в чем ты лично убежден. Это, в свою очередь предполагает наличие самих убеждений, некоего морального стержня, умения проводить четкое различие между добром и злом на фоне торжествующей моральной беспринципности и морального протеизма. Это также означает быть живым среди мертвецов.  Например, не бояться быть эффектной, гламурной женщиной, не бояться эмоционально реагировать, не бояться искренне рассмеяться или на теледебатах назвать политического оппонента «пустым местом». 

Все эти бегло перечисленные штрихи ее портрета в ответ рождали у людей неформальное отношение, ощущение, что она «своя». Кстати, ни один политик не удостоился того, чтобы в народе его называли по имени, причем называли с нежностью, и это лингвистическое отличие также придает ей особый статус среди политической тусовки. Обычно по именам политиков называют в случае массового презрения к их персонам, да и то в этом случае имя заменяется кличкой. Тимошенко даже в ситуации ненависти называли по имени. Пусть «Юлька», но все-таки по имени, а само это свидетельствует об иной степени близости в отношении к ней со стороны рядовых граждан.

       Этот «неформальный» стиль превращал Юлю в белую ворону, и именно присущая ей внутренняя свобода и послужила одним из источников зоологической ненависти со стороны, как этих оппонентов, так и временных попутчиков. Ведь любое сообщество, связанное круговой порукой всевозможных запретов, не прощает этой внутренней свободы, смелости быть «вне стаи». «Она себе много позволяет!» -- вот лейтмотив рационализаций этой ненависти. (Так, совершенно в этом русле один из регионалов выдал следующий перл: «Если бы она меньше болтала, то не сидела в тюрьме!»). И на такой ненависти легко консолидируются представители разных политических группировок, когда корпоративная солидарность против «выскочки» берет верх над прочими разногласиями. Так, ненависть к Юле объединила Ющенко и Януковича, случай феноменальный, если вспомнить драматургию их публичного противостояния во время Оранжевой Революции!

3.

Киник против циников

Помимо внешних примет поведенческого и коммуникативного стиля понятие «естественности» по отношению к Юле проявилось на гораздо более глубоком уровне – в стратегии «деконструкции» всех установленных форм поведения в публичном пространстве как лживых. Например, среди таких форм особое место занимает язык пропаганды или «дискурс власти». Ощущение его пустотности возникает как эффект жонглирования словами, лишенных какого-либо отношения к реальности, но часто исполненных возвышенного пафоса (например, «народ», «свобода», «гуманизм», «человек»). Такой бессодержательностью был отмечен язык брежневской эпохи и самого «дорогого Леонида Ильича». Таким он и остался в дискурсе власти, которая устанавливает авторитарный или диктаторский режим.

Среди штампов этого языка особую роль играют неконкретные словосочетания как «движение вперед» или «развитие», дополненные наукообразными клонами типа «модернизации» и «реформ». (Например, в итоговом докладе Януковича высказывания о том, что заложены «основы поступательного движения вперед», были основными приметами реанимированного брежневского стиля. А его же фраза из этого же доклада о том, что для изменения жизни к лучшему нужно двигаться вперед, потому что «в будущее нельзя войти боком или задом» сразу же стала интернет-хитом). К этому пропагандистскому тезаурусу в условиях постсоветских реалий добавилось еще и словечко «стабильность», которое является наиболее частотным в пропагандистском лексиконе авторитарных лидеров. Такого рода словесные конструкции являются типичными формами «дискурса власти», некими словами-перевертышами, которые по известному рецепту Дж. Оруэлла утверждает нечто противоположное тому, что происходит в реальности. Они соединяют в различных пропорциях смысловую пустоту и явную ложь и, возвращаясь к Юле, хочу сказать, что ее дискурс всегда былподрывным по отношению к этой тотальной лжи.  

 В публичных выступлениях она всегда говорила конкретно, то есть анализировала реальную проблему, демонстрировала, каким образом эта проблема предстает в искажающих зеркалах официальной пропаганды, показывала реальные опасности, которые вытекают из этого «навешивания лапши» в пропагандистских картинках власти и дальше формулировала свой вариант решения. Причем в этом развенчании официоза она не стеснялась в формах выражений, которые высмеивали властвующих пигмеев на украинском политическом Олимпе. И этого они ей тоже не простили.

Если использовать терминологию немецкого философа П.Слотердайка, то цинизму власти, она последовательно противопоставляла кинизм, то есть срывание всех покрывал с официозной фальши, иногда даже в брутальной форме, как это делал основатель кинической философии Диоген. Моя характеристика Юлиной «естественности» неразрывна связано с исходными принципами кинизма, и именно этот кинизм позволяет говорить о Юле как «народном политике». Ведь подобное мироощущение есть единственная форма выживания населения в условиях тотального прессинга власти и ее воинствующей деградации. Достаточно послушать разговоры в местах большого скопления людей, в которых звучит ненависть к власти, то легко увидеть, что «кинический дискурс» населения, его наивная правда о том, что партия власти есть «партия жуликов и воров», очень схож с главным киническим принципом Юли: «Называть вещи своими именами».

4.

«Не играть по правилам власти».

Этот мощный кинический импульс, который вел Юлию Тимошенко как политика, привел меня к неожиданной ассоциации. Я вспомнил другого киника, великого Льва Толстого, творческий метод которого, как известно, состоял в «срывании всех и всяческих масок». Откуда такая параллель? Как любой киник Толстой ненавидел власть и вполне справедливо считал ее лживой и преступной. Среди его «разоблачений» любой социальной фальши особое место уделялось «деконструкции» властных институтов. Этот способ изображения вещей «такими, какими они есть», он называл специфическим и возможно не вполне удачным термином – «остранение».

Среди объектов его «остранения» привилегированную роль играли бюрократия,  любой репрессивный аппарат власти (например, армия) и, конечно же, суд, в котором репрессия лицемерно театрализована и закамуфлирована под моральную категорию «справедливости». Я вспомнил великого писателя не с целью сравнения масштабов его деятельности с современным политиком, а в связи со сходством разоблачающего «кинического пафоса». И, прежде всего, мне вспомнился Печерский суд, поведение Юли на этом спектакле, ее последнее киническое Мега-Шоу, которое она смогла подарить поклонникам своего таланта. В чем состояла уникальность этого поведения? Все знали, что в настоящее время украинский суд – уже не суд, а карательная машина власти, место, в котором идет лишь имитация процесса, и приговор уже написан заранее. И, тем не менее, все невинно осужденные принимали участие в этом идиотском балагане, в ритуальном действе, где им уготована роль жертвы.

Почему они это делали? Да, потому что так положено, таков порядок вещей. Даже непримиримый Юрий Луценко называл своего судебного мучителя «Ваша честь». И только одна Юля демонстративно вышла из этого фарса, проявила к нему «неуважение», потому что уважать такое – значит не уважать себя и ронять свое достоинство. И в зале суда она делала то, что Толстой делал в романе «Воскресение» -- «деконструировала» сам судебный процесс. Она говорила не суд, а «судилище», не «ваша честь», а «ваше бесчестье», называла господина Киреева «нелюдем», не вставала при его появлении. Она поступила как Цинциннат, герой романа Владимира Набокова «Приглашение на казнь», который сошел прямо с эшафота, продемонстрировав фантасмагорическую ирреальность происходящего. Он «вышел из игры», и вся бутафория властных институтов попросту обрушивается как «Царство Лжи» из известного советского мультика.

Другой пример, который мне вспоминается в контексте Юлиного эпатажа, часто приводился Мерабом Мамардашвили как пример поведения человека чести. Речь в нем шла о декабристе Лунине, который на суде в отличие от своих соратников не пытался валить вину на товарищей, выгородить себя, «сотрудничать со следствием» и, тем самым, облегчать себе участь. Своим следователям он просто сказал, что ему не о чем с ними разговаривать. И точка.  Точно также поступила Юля, причем поступила дважды, отказавшись участвовать в фарсе не только Печерского, но и Апелляционного суда. И этот поступок указывает на высокую моральную пробу человека, который имел мужество его совершить.

5.

Кассандра

    За всю свою политическую деятельность Юлия входила в образ трагического персонажа, готового пойти на смерть ради идеи справедливости. Ассоциация с Жанной д'Арк была формой публичной презентации этого внутреннего трагического мироощущения человека вне стаи, чужого даже среди своих и люто ненавидимого среди чужих. В диких джунглях украинской политической жизни такой человек рано или поздно обречен на мученичество. Его обязательно предадут «свои» и отомстят «чужие». Однако образ мученицы Жанны не совсем точен. Наивная крестьянка не была трагической героиней, искренне любила своего короля, и была просто использована в политических играх. Кроме своей мученической смерти на костре Жанна д'Арк не имеет ничего общего с подлинно трагическими героями, которые сознательно избирают свой крестный путь, потому что иначе не могут. Поэтому в случае с Юлей аналогии нужно искать в более древних временах, то есть тогда, когда трагедия только зарождалась.

Когда я наблюдал перипетии предвыборной президентской гонки в 2010 году, слушал все, что говорила Юля по поводу своего главного оппонента, мне вспомнился другой образ, гораздо более близкий к аутентичной трагедии – образ Кассандры. Ведь если сейчас вспомнить ее крик, буквально вопль предупреждения о том, что ждет страну, если к власти придет клика Януковича, то аналогии между ней и троянской провидицей окажутся вполне уместными – их обеих никто не услышал, потому что не хотел слушать. Как и в случае героини древнего эпоса мы видим, что все мрачные пророчества сбылись. Юля говорила о том, что к власти приходит хунта, «донецкие смотрящие», которые уничтожат бизнес, сдадут главные стратегические объекты, окончательном разворуют страну, отберут все права и свободы, установят диктатуру. Она обращалась к избирателям и к политикам, к бедным и к богатым, к Западу и Востоку, ко всем, одураченным предвыборным лозунгом «Украина – для людей! Она умоляла не голосовать «Против всех», потому что, тем самым, они невольно подыграют Януковичу. Она обращалась к участникам предвыборной гонки, которые вышли во второй тур, с мольбой не допустить общенациональной катастрофы.

Однако никто ее не услышал. Избиратель поверил в лозунги борьбы с бедностью и купился на обещания «улучшения жизни уже сегодня». Политики же проявили себя в лучших украинских традициях – подыграли победителю. О Тигипко не говорю. Это особый клинический случай смеси политической близорукости, реформистской гигантомании и одновременного низкопоклонства перед силой. О других тоже промолчу, потому что не ко времени. Скажу только, что Юля так долго готовилась к терновому венцу, что, в конце концов, получила его.

6.

Страсти

Когда Юля произнесла фразу «Тот, кто идет со мной, тот покупает билет на войну», то, возможно даже сама не представляла, до какой степени была права. И позиционируя себя в роли трагической героини, наверное, не думала, что ей предстоит пройти не просто страдания, а подлинные Голгофу из классического евангельского сюжета. Да, после судебного действа, которое началось на Печерских холмах, во всем происшедшем оказалось столько совпадений с событиями священной истории, столько его участников разыграли роли основных персонажей евангелия, что данное сравнение уже не должно казаться искусственной натяжкой. Прежде всего, совпадает основная сюжетная схема: невинный осужденный – преследующая власть, творящая неправедный суд – предательство единомышленников –  страсти и страдание символической жертвы – радостное беснование толпы – бессильная скорбь сочувствующих. Совпадает и глубинная символика с евангельским первоисточником. Ведь Юля оказывается не просто главным политическим оппонентом, уничтоженным репрессивной машиной, но выступает в роли символической жертвы.

Такая жертва издревле приносилась во время постройки зданий и называлась «строительной жертвой». Со временем подобная жертва стала символом некоего духовного проекта, «Нового Мира», и жертва Христа была первым и основным прецедентом такого рода жертвы. И я уверен, что, несмотря на интеллектуальный примитивизм власть имущих, они на подсознании рассматривают Юлю в качестве именной такой символической жертвы в их проекте построения здания новой авторитарной диктатуры. Аналогично воспринимают Юлю и ее сторонники, которые хотят сделать из нее знамя новой революции, символ обетования нового, демократического мира. Однако, для тех и для других она нужна в качестве жертвы. Как это ни кощунственно, но им всем выгодна ее Голгофа, а в идеале – даже ее смерть.

 Теперь о конкретных персонажах. Очевидно, что в этой истории есть Иуда –Ющенко. Янукович, чье религиозное юродство заметно усиливает евангельские коннотации происходящего, выступает здесь сразу в нескольких ролях. Во-первых, он – типичный фарисей, поскольку искренне полагает, что уничтожение Тимошенко есть богоугодное дело. При этом он и другие профессиональные фарисеи типа Герман лицемерно говорят о сочувствии к жертве. С другой стороны, Янукович совмещает в себе преследующую власть Ирода и  «самоустраняющегося» Пилата, который постоянно говорит: «Все решает суд, а я умываю руки».

На святых местах Печерска действует свой Синедрион, повторяющий в отношении Юли все то, что уже было проделано более двух тысяч лет назад. Ведь если разобраться, то Христа также судили по политическим мотивам, и Пилат, воспитанный на римской юридической культуре, не смог найти в его действиях состава преступления. И, тем не менее, с паранояльной настойчивостью судьи твердили о том, что он должен быть распят, потому что опасен для государства. Кстати, его обвиняли в том же, в чем обвинили Юлю – в «превышении властных полномочий», то есть в том, что Иисус объявил себя царем иудейским. Но последний на вопросы обвинения действительно ли он считает себя царем, отвечал: «Это вы так сказали». То есть, он не признавал над собой этого суда. Как видим, сюжетные аналогии налицо.

И страсти мученицы здесь также очень близки к евангельскому оригиналу. Готовность принять терновый венец и одновременно вполне объяснимый человеческий страх перед возможными страданиями («Господи, почему Ты оставил меня»?!). Издевательства тюремщиков над больной женщиной, которые придумывают все новые и новые их формы, заставляет вспомнить фильм Мэла Гибсона «Страсти Христовы», в котором сделан акцент именно на физических мучениях Христа. То к ней не допускают врача, то утверждают, что с травмой позвоночника ей нужно «больше двигаться», то устраивают новый в суд прямо в камере, издеваясь над ней в течение 12 часов, то пытаются насильно привести на новое судилище, то выкладывают видео ее тюремной камеры в Интернете. Наверное, я не все упомянул, но важно увидеть главное: насколько вдохновенны эти люди в роли палачей, насколько изобретательны они в придумывании все новых и новых физических и моральных пыток!

О предательстве соратников, которые подобно Петру отреклись и в той или иной форме сказали «Я не знаю этого человека!», я уже писал. Эти люди пачками уходили из БЮТа в парламенте, когда увидели, что «война», которую им обещала Юля, из некоего метафорического слогана превращается в настоящее «избиение младенцев». Эти люди самого близкого окружения подобно Портнову цинично участвовали в юридической «рационализации» ее уничтожения. Эти люди против ее воли подписали пакт с ПР в виде Закона о выборах. Их предательств не счесть, и я думаю, что все названное мной есть лишь верхушка айсберга.  

Не могу не упомянуть толпу, кричащую «Распни ее!». Под «толпой» я подразумеваю того многочисленного люмпена, который под Печерским судом орал «Юлю на нары!» и оставлял в Интернете издевательские и похабно-матерные комментарии, которые становились тем более мерзкими, чем хуже в моральном и физическом плане становилось этой женщине. Наконец, последний штрих – скорбь бабушек, которые пытались спасти Юлю из автозака, борясь с беркутовцами, по своей экипировке очень похожих на римских легионеров.

И чуть было не забыл последнего персонажа любой Голгофы. Это Одиночество. Несмотря на сочувствие всего мира, несмотря на поддержку всех нормальных людей здесь, она – как и любой другой мученик -- обречена проходить свой крестный путь в одиночку.

7.

Пир хищников

        Так назывался фильм известного французского кинорежиссера Кристиан-Жака, и именно этот фильм вспоминался мне после очередных акций власти в отношении Юли. Это название, с моей точки зрения, лучше всего передает не просто триумф победителей над побежденной, не просто радость от уничтожение политического противника, а их безнаказанное глумление. Ведь их задачей было не просто посадить Тимошенко, не просто закрыть ей путь в политику, не просто символически «закатать в асфальт» многолетних тюремных сроков. Они хотят сослать ее в полное небытие, выжечь саму память о ней, сделать вид, что ее, как самого травматического для них фактора, никогда не существовало.  Чтобы убедить в этом себя в этом еще до судебных разбирательств ими был вброшен в массовое сознание через СМИ тезис о том, что «Время Тимошенко прошло раз и навсегда». Этот тезис звучал в телевизионных политических ток-шоу в устах самых разных политиков, в заказных статьях так называемых «экспертов», в круглых столах, в политической рекламе. О том, что эпоха Тимошенко безвозвратно ушла в прошлое, говорили ее политические противники (Богословская, Азаров, Ехануров), насквозь продажные «эксперты» (типа Костя Бондаренко), «нейтральные» журналисты.

    В числе наиболее заметных событий этой информационной кампании мне вспоминается круглый стол, организованный в рамках передачи «Большая политика» Киселева, посвященный «уходу» Тимошенко из большой политической игры. Иезуитская тонкость всего обсуждения этой темы, состояла в том, что Тимошенко откровенно не ругали, а иногда о ней даже «доброжелательно» отзывались. Но во всем этом пропагандистском «концерте» не было ни одного голоса, который бы поставил вопрос: «А так ли это? А действительно ли время Тимошенко прошло? А если оно прошло, то почему из этого следует заключить, что настало время вытащенного из нафталина Николая Азарова или действующего одиозного президента»? Повторяю, ни один из этих вопросов даже не был поставлен. Напротив, среди экспертов доминировало абсолютное одноголосие, в том числе и среди приглашенных профессиональных российских «тимошенковедов».

     Так, с помощью различных источников у населения формировалась уверенность в том, что уход лидера БЮТ есть свершившийся факт, о котором можно сожалеть, но с которым невозможно не считаться. И когда, садясь в маршрутку возле метро «Арсенальная», пассажир каждый день на рекламном щите читает «Тимошенко идет из политики навсегда» (так называлась статья в газете «Комментарии»), то этот тезис вдалбливался не только в его сознание, а и в подсознание, превращаясь в установку мировосприятия.

      После судов и появившейся перспективы навсегда избавиться от ее назойливого присутствия, кажется, что власть имущие сами поверили в свое собственное пропагандистское измышление. И теперь их триумф имеет все приметы непристойного поругания жертвы. «Непристойность» и «пир» очень близки друг другу по структуре, потому что и там и там имеет место излишество, эксцесс. Эта непристойность, тематически связанная с темой пира, была отмечена Славоем Жижеком в знаменитой сцене пляски опричников в фильме Сергея Эйзенштейна «Иван Грозный». Аналогичную непристойность мы можем увидеть в недавнем банкете «опричников» из украинской генпрокуратуры, где Малюты Скуратовы местного разлива отмечали свой профессиональный праздник пением «Мурки». Именно эти люди в каждом публичном выступлении, в каждом публичном «обосновании» нового дела против Тимошенко, в каждой циничной улыбке, за которой скрывается упомянутое глумление над всеми моральными и юридическими нормами, говорили: «Оставьте всякую надежду. Мы победили раз и навсегда».

8.

Кода

     Помимо фильма «Пир хищников» преследование Юлии Тимошенко вызвало у меня еще одну ассоциацию. За все это время я настойчиво вспоминал название статьи, которую Борис Лавренев написал по случаю самоубийства Сергея Есенина: «Казненный дегенератами». Это название мне постоянно приходило на ум ввиду дикого несоответствия масштабов преследователей и жертвы. Безликие политические карлики сумели совершить расправу над личностью, возможно противоречивой, но, безусловно, яркой. И во время всего этого процесса меня не оставлял вопрос: «Неужели люди такого калибра окончательно восторжествуют и будут и далее безнаказанно диктовать свои условия стране сообразно мерке гигантского клептократического инстинкта и лилипутского разума»?

     Однако ответ на этот тревожный вопрос дала сама жизнь, тот резонанс в мире, который вызвала эти расправа. И этот ответ предстал во всей своей беспощадной ясности. Действия этих людей сыграли с ними злую шутку. Они хотели осуществить «окончательное решение тимошенковского вопроса», вбить осиновый кол той, кого считали порождением дьявольских сил, устранить единственное препятствие для их безраздельного господства. Однако показательный урок этой всей истории как в средневековом моралите состоял  в том, что все произошло с точностью наоборот. 

  Если бы власть не допустила этого преследования, не сделала ряд чудовищный просчетов в самом процессе, то авторитарная тенденция приобрела бы вялотекущий, «кучмоподобный» характер. Этой власти еще долго бы удавалось с помощью демагогии о «приверженности демократическим ценностям» водить за нос европейское сообщество и вообще весь цивилизованный мир. Однако карлики потому и являются таковыми, что не в состоянии просчитать последствий своих действий. И Юля их переиграла даже  будучи в таком, казалось бы, безнадежном положении. Она осознанно приняла удар на себя, «подставилась», спровоцировала власть на неадекватные действия, заставила ее принять решение о заключении в СИЗО. Когда это произошло, мне сразу пришла в голову мысль о том, что Юля это запланировала. Сознательно или бессознательно, не важно. Ее политический инстинкт подсказал ей этот рискованный, но стратегически выигрышный ход, который можно назвать «Тимошенковский гамбит». С его помощью она выманила власть из логова их слов и заставила продемонстрировать всему миру «морду зверя».

   И после этого ее  саморазоблачение приобрело обвальный и необратимый характер. Она стала вынужденной делать все более и более глупые ходы, выглядеть  все нелепее, погружаться в непролазный публичный маразм и становиться посмешищем для всего мира. И на глазах у всего мирового сообщества начала происходить полная моральная и правовая делегитимизация правящего режима. И мы должны понимать, что именно Тимошенко обеспечила этот очевидный «момент истины».

Я не знаю, что дальше будет с Юлей, как долго будет она сидеть, когда выйдет. К моему величайшему сожалению, я не знаю, выйдет ли вообще, хотя я верю в это. Однако я точно знаю, что как подлинный трагический герой она уже победила. Потому что нанесла этой власти смертельный удар, отправила ее в политическое небытие, вырыла ей политическую могилу и вбила последний гвоздь в гроб этого режима. Правда, его "архитекторы" еще сами не полностью это понимают. Они могут дергаться, делать очередные глупости, усиливать репрессии. Во всех этих истерических и хаотичных попытках самосохранения режим может наделать много страшных вещей. И все же, после процесса над Тимошенко его падение стало лишь вопросом времени. И теперь уже их мания, их фобия, их кошмар, связанный с фигурой Юли, скоро станет реальностью. 

Copyright © 2000-2012, ООО "КП-ТВ". Все права защищены.