Алексей Широпаев - Трещина в монолите

Некоторые видят в колоссальном резонансе дела Pussy Riot некую хитрую конспирологию, а мне представляется, что суть совсем в другом: в чисто объективных культурно-исторических факторах. Исторически российская власть всегда была сопряжена с властью «духовной», т.е. с церковью. Даже большевистская власть не являлась светской в строгом смысле слова, поскольку марксизм-ленинизм представлял собой, по сути, монопольную атеистическую религию. Однако уже Сталин ощутил недостаточность м.-л. и стал возрождать РПЦ, приближаясь к традиционно российской византийской модели власти. Но Сталин все же не мог восстановить ее в чистом виде, поскольку был связан коммунистической идеологией. Этот «прикровенный» советский византизм дотянул до 1991 года. После Августа у нас появился шанс на выход из византийской исторической парадигмы, но он был, увы, упущен. Путин – это возвращение в классический российский византизм, когда церковь является частью авторитарного государства, его верной идеологической служанкой. Дальнейшая эволюция путинизма – это превращение в монархию, освященную церковью. Однако исторически успела-таки сформироваться весьма значительная часть русского общества, которая не приемлет такого хода вещей. Это светская, демократическая и западническая общественность, не желающая прозябать в косности и мракобесии путинского византизма. Российская историческая парадигма пришла в острое противоречие с передовой, креативной частью нашего общества – отсюда и Pussy Riot. Акция  PR – это трещина в византийской модели исторической российской власти, показатель ее изжитости. Металл дает трещину, потому что износился, устал. Поcле дела PR общество никогда уже не будет прежним. В общественном отношении к РПЦ произошел качественный сдвиг. Церковь переживает сейчас свое моральное и историческое банкротство - вполне заслуженное. Дело PR предельно обнажило позорное положение РПЦ как части порочной, архаичной государственной системы, вот что важно. Стали очевидными лживость, моральное убожество, коррумпированность главной религиозной организации России, а вместе с тем – огромная, принципиальная важность института РПЦ для власти, с которой церковь связана онтологически (по сути именно это признало следствие, официально обвинив PR в «умалении духовной основы государства»). Вот в эту связку и врезала от души веселая группа в цветных балаклавах. Наглядный смысловой заряд емкой акции в ХХС стоит множества толстых книг и фильмов. Благодаря гениальной артистической интуиции участниц PR, нашедших столь адекватную форму самовыражения, исторический российский византизм получил мощнейший удар. Окажется ли он смертельным, что не исключено – покажет будущее. Во всяком случае, Pussy Riot пострашнее для Путина, чем даже Солженицын для Брежнева. Солженицын, в частности, при всем его антисоветизме и антиимперстве во многом оставался в формате российской исторической парадигмы, а PR - вне этого формата. Чудовищный (по меркам нормального, современного общества) приговор, вынесенный 17 августа, говорит о том, что средневековая система хорошо сознает глубину вызова, брошенного ей группой PussyRiot. Измерение этого вызова - культурно-историческое, цивилизационное. Это заявка на новую страну и новую историю.