Кто такой «хохол»?

Борис Флоря 

Термин этот, получивший широкое распространение в русском языке XVIII-XIX века и обозначавший «украинца» в своем первоначальном значении был, как известно, названием одной из черт внешнего вида человека. Хохол – это клок волос, оставлявшийся на бритой голове.

Такой «хохол» запомнился русским людям прежде всего как бросающаяся в глаза черта внешнего облика вра­жеского войска, вторгшегося в Россию в годы Смуты. Так, дьяк Иван Тимофеев писал в своем «Временнике», что М. В. Скопин-Шуйский начал в 1609 году свой осво­бодительный поход, «хотя от бед изъяти матере град (Москву. — Б. Ф.), иже хохлом имущими на главах тогда бяше той обстоим». Так как во вражеском войске пре­обладали и командовали люди «чужой», латинской веры, то своеобразная внешность и иное религиозное испове­дание стали соединяться между собой в сознании русских людей. Тот же дьяк Тимофеев в другом месте сво­его труда вспоминал «порабощение наше от главохохленые и слатынныя Литвы» ¹. Еще более ясно связь между такой внешностью и католической верой проявилась в грамоте земских властей Ярославля в Казань (1611). Хва­ля патриарха Гермогена за стойкость в защите правос­лавной веры, составители грамоты писали: «Только б (патриарх. — Б. Ф.) такова досточюднова дела не учинил и за то было кому стояти? Не токмо веру попрати, хотя б на всех хохлы учинити, и за то б нихто слова не смел молвити» ². Изменение внешности с появлением на го­лове «хохла» здесь недвусмысленно приравнивается к принятию «чужой» веры.

Такая острая реакция, несомненно, была связана с тем, что человек, подвергший себя такой процедуре, су­щественно изменял свою природную внешность (хохол на голове сочетался обычно с бритым подбородком). В процессе длительных контактов сложилась устойчивая оппозиция между меняющими свою природную внеш­ность представителями латинского мира и представите­лями мира православного, стремящимися ее сохранить. Обратимся к конкретным примерам, исходящим от противоположных сторон. Так, молдавский летописец, рассказывая о заключении унии православной и католи­ческой церквей на Флорентийском Соборе, писал, что греки во Флоренции «прелщени бышя от латин и мнози от них приидошя с постриженами брадами» ³. Еще более выразительно свидетельство шведского хрониста XV века. В его рассказе о походе короля Магнуса про­тив новгородцев читаем, что, победив врагов, правитель «велел обрить им бороды и окрестить их» ⁴. В обоих при­мерах изменение природной внешности (бритье бороды) ставится на одну доску с актом принятия католичества.

В Московской Руси в полной мере сохранялась тра­диционная для православного мира точка зрения. Вес­ким свидетельством здесь могут служить слова Ива­на IV, обращенные к папскому легату Антонию Поссевино: «Видим у тебя бороду подсечену, а бороды подсе­кать и подбривать не велено и не попу и мирским людем, а ты в римской вере поп, а бороду сечешь» ⁵. Пример этот интересен еще и тем, что подозрительный царь ищет во внешности пришельца из латинского мира отклонения от привычного внешнего вида.

Понятно, в таком историко-культурном контексте, что появившийся на русской территории человек с «хох­лом» только и мог быть воспринят как человек «чужой» веры и «чужого» народа — поляк, католик.

Как характерная черта облика поляка «хохол» и выступает в русских свидетельствах 20-х — начала 30-х годов XVII века. В документе о приезде в Россию в 1626 году претендента на османский трон Александра Ахии читаем, что он «голову простриг и учинил хохол, как делают польские купцы». За это его порицали сопро­вождавшие приставы, разъясняя «царевичу», что «в Рос­сийском государстве поляков с хохлы в церковь не пус­кают» ⁶. А в 1631 году выехавший из Речи Посполитой казак Назар Сахнов, рассказывая о своей службе там у Салтыковых, сообщал: «А живут, де, те Салтыковы хо­лосты и ходят по-польски с хохлами» ⁷.

Тогда же, в 1620-е годы, этот термин впервые ис­пользуется для обозначения человека. В «ругательной» переписке воеводы одного из пограничных русских го­родов с «державцем» городка Серпейска (это 1621 год) читаем: «А православных крестьян называешь некреще­ными и хамовыми детьми, и прямые некрещеные вы, поганые хохлы, сатанины угодники, хамовы внучата присканами (так в тексте. — Б. Ф.) своими хохлы бесовски­ми» ⁸. «Поганые хохлы» — это уже не детали внешности, а люди другой, чужой и враждебной веры, признаком чего и служат украшающие их «бесовские» хохлы.

Все это никак не относилось к «русским людям» в Речи Посполитой. Датируемое 1619 годом сообщение, что «в Дорогобуже, де, хотят литовские люди русским всяким людям на головах делать хохлы» ⁹, показывает, что в представлении москвичей они могли начать но­сить «хохлы» лишь под страхом принуждения со сторо­ны «ляхов», и это воспринималось, по-видимому, как акт символического принятия «ляшской» веры — като­личества. В действительности, как показывают сохранив­шиеся изображения казацких гетманов второй полови­ны XVI века — Ивана Подковы и Гаврилы Голубка, уже в то время мода на выбритую голову с чубом и усы с бритым подбородком была достаточно распространена среди запорожских казаков, явно не усматривавших в таком изменении внешности какого-то особого идейно­го смысла. Да и упоминавшийся выше Александр Ахия, вероятно, научился носить «хохол» именно на Запорожье, откуда он и приехал в Москву.

Представление о том, что «хохол» — непремен­ный признак католика-поляка, должно было оказаться несостоятельным при усилении контактов между Рос­сией и Запорожьем. Это и произошло в годы Смо­ленской войны (1632—1634), когда на русскую терри­торию пришло запорожское войско во главе с гетма­ном Тимофеем Арандаренко. Рассказывая о действи­ях запорожцев, один из русских лазутчиков сообщал в апреле 1634 года: «А иных, де, они имали русских людей и хохлы им делали» ¹⁰. Не случайно, что именно вскоре после окончания этой войны в сообщениях властей пограничных русских городов появляется тер­мин «хохлач» для обозначения украинских жителей Речи Посполитой. Два наиболее ранних документа — это отписки валуйского воеводы. В апреле 1636 года он сообщал, что в Валуйки приехали с Дона «литовс­кие земли хохлачи», уроженцы украинского городка Ирклиева. В другом документе того же времени упо­минается «хохлач есырь», попавшийся на дороге чело­веку, бежавшему из татарского плена ¹¹. Очевидно, что в обоих случаях речь идет о простых украинцах. Вскоре, осенью 1644 года, в отписке донских атаманов в Мос­кву термин «хохлачи» употреблялся уже как синоним такого широко известного названия запорожских ка­заков, как «черкасы»: «...на Дону есть воровство, татарове и черкасы с ними, хохлачи» ¹².

Так как в многочисленных источниках того вре­мени мы нигде не встречаем сомнений в правоверии запорожцев и они, напротив, выступают как главные защитники православия в Речи Посполитой, то в ма­леньком терминологическом изменении, которое нам удалось установить, можно отметить след идеологических пере­мен, характерных для быстро меняющегося русского общества XVII века. Необычная, не соответствующая русским традицион­ным нормам внеш­ность продолжала ис­пользоваться сознани­ем как критерий раз­личения, но человек с такой внешностью уже перестал безоговороч­но оцениваться как приверженец чужой, латинской веры, а «хо­хол» на его голове уже не воспринимался как символ вероотступни­чества. Так получилось, что термин, изначально относившийся к человеку «чу­жого» мира и «чужой» веры, постепенно начал слу­жить для обозначения внешне отличного, но, по существу, близкого и родственного народа.

Литература

1. Русская историческая библиотека (далее РИБ). Т. 13. СПб. 1891. Стлб. 438, 467.

2. Собрание государственных грамот и договоров. Ч. 2. М. 1819. № 241. С. 518.

3. Славяно-молдавские летописи ХV-ХVI вв. М. 1976. С. 63.

4. Рыдзевская Е. А. Древняя Русь и Скандинавия IX-XIV вв. М. 1978 С. 127.

5. Памятники дипломатических сношений древней России с державами иностранными. Т. 10. СПб. 1871.

6. Кулиш П. А. Материалы для истории воссоединения Руси. Т. 1. М. 1877. С. 234-235.

7. Воссоединение Украины с Россией. Документы и материалы. Т. 1. М. 1954. № 59. С. 102.

8. РГАДА. Ф. 79 (сношения России с Польшей). 1621 № 4.

9. Там же. Кн. 38. Л. 106.

10. Акты Московского государства. Т. 1. М. 1890. № 654.

11. РГАДА. Ф. 210. Разрядный приказ. Белгородский стол. Стлб. 64. Л. 46, 425.

12. РИБ. Т. 24. СПб. 1906. Стлб. 576.

Журнал «Родина», № 8/1999. Текст отсканирован автором сайта

Джерело