3 ноября 1937 года в урочище Сандармох в Карелии был расстрелян цвет украинской интеллигенции, в том числе создатели нового украинского театра — режиссер Лесь Курбас и драматург Микола Кулиш.
3 ноября 2013 года столичные власти организовали юбилейную историческую реконструкцию битвы за Киева. Намерение отбить город к очередной годовщине большевистской Октябрьской революции обернулось тем, что пушечным мясом полегло как минимум четверть миллиона человек. Это тогда Георгий Жуков должен был произнести свою коронную фразу: «На хрена обмундировывать и вооружать этих хохлов? Все они предатели! Чем больше в Днепре потопим, тем меньше придется в Сибирь после войны ссылать». Приоритеты нынешней украинской власти понятны — вместо создания собственного контента ей легче эксплуатировать миф о Великой Отечественной, таким образом перетягивая на себя одеяло с российсского брата (потому юбилейные культмассовые торжества в ближайшие два года достигнут апогея абсурда). Этот подход обречен на провал. Между тем именно за такими личностями, как Кулиш и Курбас, было общественное признание.
Эти двое творцов, как и представитель революционных национал-коммунистов писатель Микола Хвылевой, создавали оригинальный качественный продукт, а девизом их было «Геть від Москви!». Этот лозунг стоил Хвылевому жизни, и с ней он расстался сам, за четыре года до массовых репрессий. Что характерно, используя на полную катушку возможности политики коренизации (в Украине она называлась украинизацией), современники подозревали, что дело тут нечисто. Инициированный Москвой процесс ею же и был предусмотрительно приостановлен. Кулиш устами героя своей пьесы «Мина Мазайло» дядьки Тараса напророчил: «Их украинизация — это способ выявить всех нас, украинцев, а потом уничтожить всех одним махом, чтобы и духу не осталось». Хоть эти слова были вложены в уста персонажа комического, слегка провинциального (родом из Киева, в то время как столицей был Харьков), однако же они прозвучали.
Следует отметить, что в сельской местности коренизация предусматривала право на образование на родном языке той части населения, которое преобладало в данном регионе (поэтому украинизация не затронула местности, в которых были созданы сельсоветы и районы национальных меньшинств — евреев, поляков, немцев, русских). Примерно по такому же принципу проводил свою «тихую украинизацию» первый президент Украины Леонид Кравчук, при котором количество украиноязычных школ было пропорционально количеству задекларированных в регионе украинцев. В принятом в 2012 году языковом законе Кивалова — Колесниченко вроде бы угадываются отголоски большевистской национальной политики 1920-х, однако сегодня это вылилось в доминирование русского языка в областных центрах востока и юга страны, нарастание центробежных тенденций в Крыму и Одессе, сепаратистские выпады со стороны венгерского меньшинства, массовое получение румынских паспортов представителями румынской общины на Буковине, активизацию пророссийского русинского проекта в Закарпатье.
Между тем едва ли не главной задачей, которую ставила перед собой политика коренизации, было преобразование русскоязычных и русскокультурных городов в украинские. «Через украинизацию пролетариат сможет руководить всем процессом украинской культуры», — эти слова принадлежат народному комиссару образования УССР Николаю Скрипнику. Возможно, это прозвучало как «и кухарка может управлять государством», но такой подход означал зеленый свет для украинской культуры как таковой, и ее творцы этим воспользовались. Александр Довженко и Дзига Вертов снимают фильмы, по которым сейчас учат студентов на режиссерских факультетах во всем мире, — «Звенигора» (1927), «Земля» (1930), «Человек с киноаппаратом» (1929). Лесь Курбас в пику традиционному театру сосредоточил творческие усилия на поиске новых сценических средств, он эволюционирует в сторону авангардизма, экспрессионистичности, конструктивизма и необароккового символизма, делает акцент на использовании простых декораций, на экономии средств, эрудиции актеров и умеренной прозрачной мизансцене, к которой приобщает фотографию, кино и музыку. Микола Хвылевой пишет новеллу «Я (Романтика)» — своеобразный гимн революции, главный герой которой, обуреваемый внутренним гуманистическим началом и революционными принципами, приговаривает свою мать к расстрелу, терзаясь мыслью, стоит ли революция такой жертвы.
Хвылевой был откровенным противником предыдущего, как ему казалось, хуторского видения Украины. Он критиковал Тараса Шевченко за то, что тот «научил нас плакать» (использование штампованных подходов к главной фигуре украинского пантеона распространено до сих пор — чего стоят помпезные в советском стиле «возложения цветов» к ногам Шевченко людьми, которые, кроме «я пас ягнята», ничего и вспомнить не могут). Хвылевой считал также (и не безосновательно), что украинизацию возглавило и поглотило движение «просвитянское», «кулацкое». Этот процесс он назвал «селозуванням», по сути, профанацией, когда «родненькая «Просвита» в вышитой рубашке и с задрипанным мировоззрением..., нащупав неожиданные для себя возможности (ускоренная украинизация), тучей движется на город». Печальная ирония заключается в том, что такая же шароварно-калиновая модель из года в год воссоздается властью независимой Украины во всех ключевых плоскостях, начиная от школьного образования и заканчивая международным имиджем государства.
Украинское возрождение 1920-х и первая попытка завоевания города были расстреляны в Карелии и на Соловках. Возобновление процесса формирования украинской городской культуры тормозится потому, что немало представителей властного истеблишмента — в силу разных причин, среди которых не последнее место занимают комплекс второсортности и провинциализм, — украинское воспринимают как ущербное. Впрочем, не во всем: благодаря смене руководства Госкино и увеличению финансирования кинопроизводства последние годы стали переломными в этой сфере. Но поскольку сборы собственно украинских фильмов не перекрывают пока расходов на их создание, они остаются искусством для избранных. Для широкой же общественности — пожалуйста: радио «Киев», где примитивным «застольным народным хороводным» песням на украинском языке противопоставляются «более качественные» русские — прежде всего поп. Делается ли это осознанно? По-моему, несомненно, да. В соответствии с этим рядовой украинец лишен возможности узнать о том, что, кроме «ой, на горі два дубки», есть что-то путное на его родном языке.
Коментарі
Дописати коментар