Новая культурная революция. Председатель Си на пути к диктатуре

Несменяемость власти не пойдет на пользу глобальным амбициям Китая

Григорий Голосов
В современном мире иногда происходят события, которые влекут за собой немедленные и серьезные последствия. Такие события, естественно, привлекают внимание. Но последствия скоро проходят, и событие забывается. Поэтому логично, что не меньшим вниманием пользуются события, которые сами по себе никаких важных последствий не вызывают, однако свидетельствуют о каких-то важных тенденциях, которые могут сказаться на дальнейшей судьбе мира. К числу событий такого класса относится сделанное недавно Центральным комитетом Коммунистической партии Китая предложение о том, чтобы устранить из Конституции страны положение об ограничении количества сроков для председателя КНР.

Когда-то в мире было полтора десятка стран, которые в СССР считали социалистическими, а на западе – коммунистическим режимом. Сейчас такой режим сохранился лишь в пяти, но одна страна – Китай, как говорится, десятерых стоит. Власть в Китае принадлежит Коммунистической партии, то есть ее руководящим органам. Фактическим лидером КНР является, стало быть, человек, занимающий пост генерального секретаря ЦК КПК и по должности возглавляющий основные ее коллегиальные органы – Политбюро и Военный совет.

Органы государственной власти в Китае, как и в других коммунистических режимах, носят декоративный характер. К числу таких декоративных позиций относится и пост председателя КНР, которого избирает штампующий решения партии парламент – Всекитайское собрание народных представителей. Об этом парламенте достаточно сказать, что в отличие от большинства нынешних и прежних коммунистических режимов его даже не избирают напрямую (пусть и на фиктивных выборах), а формируют путем сложной многоступенчатой процедуры. В Китае нет всеобщих выборов на общенациональном уровне.

Партийную иерархию Китая с ноября 2012 года возглавляет Си Цзиньпин. Он же в 2013 году стал председателем КНР. Это значит, что Си должен будет оставить высший государственный пост в 2023 году. После изменения Конституции у него появится возможность быть во главе КНР и по истечении десятилетнего срока – ровно столько лет, сколько ему кукушка накукует. Однако обязательства покинуть в 2023 году партийные посты у него не было и раньше. Что добавляет к вполне реальной партийной власти символический государственный пост? Словами Пушкина, «ничего иль очень мало». Например, в качестве председателя КНР он сможет совершать государственные визиты, на равных встречаясь с другими президентами и монархами. Приятно, но мелочь. Настоящие правители – а это в современном мире чаще премьеры, чем президенты или монархи, – знают, с кем надо встречаться в Китае, чтобы поговорить по существу.

Таким образом, у предлагаемой конституционной реформы не будет никаких немедленных или даже долгосрочных последствий для китайской политики. Значение этого события состоит исключительно в том, что оно символизирует окончание исторической фазы, когда в Китае – пусть и не так, как в демократиях, – происходила регулярная смена власти. Это действительно важно и заслуживает разговора.

В теории ⁠коммунистический режим допускает довольно высокий уровень институционализации, то есть может ⁠обходиться без личной ⁠диктатуры. Ведь правящая ⁠партия – это институт. ⁠И действительно, бывали моменты, когда лидеры проигрывали в борьбе с партийным аппаратом, как ⁠это случилось с Никитой Хрущевым ⁠в СССР. Изобилуют и противоположные примеры, когда лидерам удавалось полностью подчинить себе партию. Так было в Румынии при Николае Чаушеску (который, как известно, просто держал членов Политбюро под домашним арестом). В Китае Мао Цзэдун, столкнувшись на рубеже 1950-х годов с угрозой смещения по партийной линии, пошел еще дальше и, по существу, разгромил партию в ходе процесса, вошедшего в историю под довольно бессмысленным названием «культурная революция».

Реальный итог культурной революции состоял в том, что она вернула Мао неограниченную власть над страной и партией, но саму партию, естественно, расшатала. Основатель КНР покинул этот мир, не оставив явного преемника, и в партийной верхушке КНР развернулась борьба за власть, достигшая высшей точки в 1989 году, когда события на площади Тяньаньмэнь поставили режим перед непосредственной угрозой краха. После этих событий, повлекших за собой смещение генсека КПК, наиболее авторитетный на тот момент лидер партии Дэн Сяопин запустил новую модель смены руководящих кадров. Она просуществовала до прихода Си Цзиньпина.

Суть модели такова. В отличие от бурного периода 1981–1989 годов, когда высшая власть была разделена между Дэном и генсеком ЦК КПК, теперь она вновь сосредоточивалась в одних руках. Иными словами, посты генсека, председателя Военного совета и председателя КНР отныне занимал один и тот же человек, но только на 10 лет. Потом он уходил вместе со значительной частью своей команды. В Китае эту модель называли сменой поколений. Но дело тут не в возрастных категориях. Каждое поколение было в действительности основано на представительстве внутрипартийных группировок, сформировавшихся еще в ходе культурной революции и сразу после нее. Смена власти всегда отражала изменение баланса сил между ними. Это был драматический процесс, сопровождавшийся серьезной борьбой с высокими ставками. Победители получали многое. Но не всё, потому что не навсегда.

Си Цзиньпину удалось положить этой модели конец именно потому, что в борьбе внутрипартийных группировок он одержал полную, окончательную победу. Как это часто бывает в условиях стабильного авторитаризма, решающая схватка за власть проходила в форме борьбы с коррупцией. В итоге противостоявшие Си группы были ослаблены до такой степени, что уже не смогли противостоять его претензиям на абсолютную власть. Эти претензии окончательно оформились в октябре прошлого года, когда «идеи Си Цзиньпина о новой эре социализма с китайской спецификой» были включены в устав КПК в качестве ее идеологической основы. После этого снятие ограничений на сроки пребывания в высшей государственной должности стало вопросом времени.

Таким образом, в Китае действительно началась новая эра – эра неограниченной личной власти председателя Си. Надо заметить, что Си пользуется в Китае вполне реальной и заслуженной популярностью. У него есть авторитет и за пределами страны. В условиях, когда политическое руководство США руководствуется архаичной, изоляционистской повесткой дня, китайский коммунистический лидер – как это ни парадоксально – многими на Западе воспринимается как гарант либерального мирового экономического порядка. О том, насколько охотно примеряет на себя эту роль сам Си, свидетельствует его недавнее выступление на Давосском форуме.

Думаю, что любви западных поборников свободного рынка и глобализации к Си Цзиньпину не суждено быть долгой. Как и его предшественники во главе КНР, Си проводит долгосрочную стратегию, направленную на превращение Китая в ведущую мировую державу, а такие стратегии рано или поздно вступают в конфликт с интересами контрагентов. Отношения портятся, вчерашний любимец СМИ в одночасье – и уже навсегда – становится «кровавым диктатором». В глобальном контексте сменяемость власти полезна именно потому, что позволяет новому лидеру договариваться с окружающим миром, не будучи отягощенным грузом прошлых ошибок, подозрений и ярлыков. Так что, полагаю, несменяемость власти не пойдет на пользу глобальным амбициям Китая. Но это проблема самих китайцев.

Общезначимый урок наступления «новой эры» в Китае касается давнего вопроса о том, можно ли в условиях авторитарного режима избежать личной диктатуры. Из нынешнего китайского опыта вытекает, что на пару десятилетий – можно, но потом природа авторитаризма берет свое. И этот урок не только политический, но и моральный, потому что абсолютная власть, как известно, развращает абсолютно.

Григорий Голосов Политолог, профессор Европейского университета в Санкт-Петербурге